Альманах «Российский колокол» № 4 - Альманах Российский колокол

надо много:

И вдаль дорогу,

И шторм на море,

И штат Небраска,

Хвалу и горе,

Любовь и ласку.

А в заключение вот это:

Прости

Прости мне все: и боль, и радость,

Мои свершенья и грехи,

И наших встреч с горчинкой сладость,

И эти самые стихи.

Пока это все. Если случится у меня в жизни что-то значимое, тогда, может быть, и новые стихи появятся…

Николай Ивлеев

Родился в 1937 году в семье крестьянина-кулака. В начале войны его отец был призван в армию и погиб в эшелоне, не доехав до фронта. С неграмотной матерью ему пришлось прожить трудную жизнь. Его постоянно мучил вопрос: почему Советский Союз, имевший вооружений больше, чем все остальные страны мира, в начале войны потерпел такое сокрушительное поражение?

Неудовлетворенный современным ответом на данный вопрос и, полагая, что репрессии и ложь, которым подвергался наш народ, сделали свое неблагодарное дело, превратив его в массу, неспособную реально оценивать поступки Сталина, написал свое видение начала Великой Отечественной войны.

О товарище Сталине, выигравшем войну

1

Как бесподобен Сталин был,

Как был всегда уравновешен,

Как убежденно говорил,

Как слог его был тверд и взвешен,

Как, ни на йоту не смутясь,

Он слал соратников на казнь,

Легко, как совершая чудо.

Смердящий именем своим,

Пади и смолкни перед ним,

О, ты, ничтожный червь, Иуда!

2

А полководцем был каким?

«Архистратиг», без возражений!

Победа шла вослед за ним

Без нареканий и сомнений!

Он мог без войска побеждать –

Зачем Титану мысли рать?

Так, в амплуа известном самом

Он в сорок первом выступал,

Где армию Адольфу сдал

Со всем ее «военным хламом».

3

Когда союзничек шальной,

Гонимый жаждой неуемной

Владеть еще одной страной,

Напал внезапно, вероломно,

Наш вождь, решительный в бою,

Геройски армию свою

Повел отважным капитаном,

Как кормщик челн через моря,

Сдав в плен к седьмому ноября,

С повышенным справляясь планом!

4

А те, кого он расстрелял,

Не вызывают сожалений:

Какой-то маршал, генерал…

Ну кто они? А он же – гений!

Будь они живы, все равно

Сегодня так же, как давно,

Их ожидала бы могила

Как забытье и вечный тлен:

Сдать армию такую в плен

У них ума бы не хватило!

5

А то б они (еще чего!)

С границы немца повернули

И по-кутузовски его

В говно бы мордой окунули,

И нам пришлось бы пожалеть,

Что не сумел он посмотреть,

Фашист – «союзник благородный», –

Какой в то время был у нас

Занятный для сторонних глаз

Наш бардачище всенародный.

6

Ильич, как пастырь, нас считал

По головам и, безусловно,

В своих записочках писал:

… «всех уничтожить поголовно».

Но мы, ничуть не осерчав,

Душевно любим Ильича;

А он, гигант военной мысли,

Был прозорливей Ильича

И как стратег, не сгоряча

Нас мудро винтиками числил.

7

Как Церетели угадал

Надежды наши, если б рядом

С кремлевской башней изваял

Отца народов с голым задом.

На дифирамбы не скупа,

Тогда б фанатиков толпа

На Красной площади галдела,

Свое здоровье не щадя,

И вечно задница вождя,

Вся зацелована, блестела.

В начале 1919 года из ленинского ЦК вышло постановление, в котором было записано: «Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно».

«Мы любим Сталина не просто так…»

Мы любим Сталина не просто так,

И я твердить об этом не устану,

Мы любим Сталина за то, что нас по плану

Уничтожал как бешеных собак.

Михаэль Казакевич

Родился и вырос в городе Вильнюсе. В 1990 году репатриировался в Израиль. Стихи начал писать несколько лет назад. Публиковался в сборниках «Лирика и Дебют» 2017 года, номинант премии «Наследие-2017». Член Интернационального Союза писателей.

Лауреат медали имени Антуана де Сент-Экзюпери «За вклад в развитие русской поэзии» (2018).

Паук, приносящий счастье

Суровые мужчины читают эти строки

И сотни неизвестных, чьи мерки очень строги.

Здесь женщины прекрасны да с добрыми глазами

За толстыми очками, текущими слезами.

А между мной и ими – натянутые нити

Тех образов и жизней, тех строчек и событий.

Сижу – паук мохнатый с седою бородою –

И строчки украшаю своею я судьбою.

Я беды объясняю и бури укрощаю,

По морю проплываю, и нет у моря края.

Но люди у штурвала, меня не замечая,

Ведут корабль к цели, которой я не знаю.

Ведут корабль ныне, ведут корабль присно

Сквозь волны и сквозь мысли, видна им уже пристань.

Суровые мужчины, вы, женщины, прекрасны,

Я ж лишь паук мохнатый, не выброшен на счастье,

Не пойманный случайно матросом корабельным,

Кто в жизни не читает совсем стихотворений.

Прошу, за эти нити не дергайте сурово.

Я, как и вы, здесь зритель. Сначала было слово.

Руки матери

Никому ведь не нужны – мамам, да и только.

Столько верности у них, чувств забытых столько!

Все им кажется, что вот нас они рожают,

И за это любят их папы, обожают.

Мы до самого конца будем им «ребята»,